— Как хорошо, — простонала Филия, прикрыв глаза, когда Сидмон миновал лобок, и направил пальцы к промежности.
Эльф и драконница, принявшая облик человека, лежали полностью голыми в большой пещере, на мшистом покрове. Филия застонала громче, чувствуя, как Сидмон проникает в неё.
— Тише, — ласково сказал эльф, двигая пальцем то вперёд, то назад. — Всё же мамуля по соседству, за стенкой. А у драконов ведь хороший слух, не правда ли?
— Тогда остаётся уповать, что у мамы не такое хорошее воображение, как слух, — улыбнулась Филия. — А то такого себе напридумывает, ой-ой-ой…
— Кстати, о воображении, — теперь эльф водил пальцем рядом с бугорком клитора, возбуждая девушку ещё больше. — Пришла мне в голову одна задумка, которая будоражит и покоя не даёт…
— М-м? — заинтересованная Филия открыла один глаз.
— Ты чудесно выглядишь. Но, как говорил ранее, считаю, что в истинном облике, как драконница, не менее прекрасна. И…
Филия рассмеялась и скрестила ноги, зажав руку Сидмона.
— Так вот почему тебя зовут Звероловом! — весело сказала она. — Ну, если не боишься, и хочешь попробовать со мной когда я в форме дракона… Это, пожалуй, будет интересно!
Она повернулась к эльфу, и припала к нему с долгим поцелуем.
Который прервал оглушительный грохот и такая встряска, будто началось землетрясение. Сидмон и Филия вскочили на ноги. По стене пошли трещины, а затем она обрушилась, подняв клубы пыли. Когда она осела, к своему ужасу парочка увидела Мать. Драконница попросту проломила каменную толщу, отделявшую от сокровищницы. И сделала это вовсе не из желания расширить свою жилплощадь.
— ТЫ-Ы-Ы!!! — взревела Мать так, что Сидмон отшатнулся. — МОЮ ДОЧЬ⁈
— Нет, мама, стой! — голая Филия загородила эльфа. — Ты не поняла, мы просто…
Большая драконница не стала дослушивать дочь, вместо этого попытавшись заграбастать лапой Сидмона. А эльф не стал надеяться только на заступничество Филии, и рванул искать спасения за толстыми сталагмитами.
Одним ударом хвоста Мать снесла их под корень, так что Сидмону пришлось поспешно бегать по пещере в поисках нового убежища. Гоняясь за эльфом, большая драконница крушила лапами всё на своём пути и, задыхаясь от злости, обильно пыхала огнём. Мамашу тщетно старалась остановить Филия, носясь вокруг и выкрикивая что-то протестующее.
Между тем Сидмон сумел проскочить мимо разъярённой драконницы, и попал в её сокровищницу. Присутствие здесь обнажённого эльфа ещё больше взбесило Мать. В попытках поймать эту юркую букашку, хозяйка напрочь сносила холмы золотых монет.
Полетев кувырком после очередного прыжка драконницы, Сидмон вдруг натолкнулся на человека.
— Рамми⁈ — поразился он.
— Привет! — ответила Лисий Хвост, с головы до ног увешенная драгоценностями. — Вы не вовремя, понимаешь?
Для дальнейшего обсуждения не было возможностей, потому как заметив, что вдобавок к эльфу, опорочивающему дочь, ещё и рыжая воришка обчищает сокровищницу, Мать рассвирепела до невозможного предела.
Теперь уж Сидмону и Рамми пришлось улепётывать на пару. Дважды они разбегались, маневрируя между золотыми горами, и дважды непреднамеренно сходились вновь.
Преследуя Рамми, Мать раскрыла рот, чтобы сожрать её одним укусом. Лисий Хвост на бегу прихватила какую-то урну с витиеватыми узорами, и, не замедляясь, вытряхнула её содержимое в пасть драконницы. На язык, в нос и в глаза попал серый порошок, от которого Мать поразил неудержимый кашель.
Это дало возможность Сидмону и Рамми наконец добежать до узкого выхода, через который не могла бы пролезть драконница.
— Говорила же тебе, Филия, не надо было тащить прах Энзустоса домой! — рявкнула Мать, откашлявшись. — Папенька, дед твой, при жизни покоя не давал, так что была сыта им по горло. Так теперь и после смерти, гад, в буквальном смысле горло забил… Кх-а!!!
Только хорошенько углубившись в тоннель, Сидмон и Рамми остановились отдышаться.
— Бездна! Лисий Хвост! — эльф стукнул кулаком по стене. — Тебе было мало кучи золота, что получила по контракту⁈ Сколько уже раз алчность приводила тебя и других к бедам⁈ Ну какая нужда потянула тебя лезть в мамашину сокровищницу и воровать⁈
— Алчность практичнее похоти, — невозмутимо развела руками воровка. — Сам-то чуть прожаренным до корки не оказался в желудке у дракона! А всё потому, что сам меры не знаешь в своей охоте за пушистыми и чешуйчатыми хвостами!.. Кстати, не мог подольше в той пещере побегать от Матери? Я бы хоть успела спокойно свалить. А то пока носились, часть побрякушек растеряла!
— Ладно, боги с ними, — вздохнул Сидмон. — Назад теперь не воротиться. Прости, Филия, но придётся пережить разлуку и как-нибудь потом попробовать то развлечение… Короче, надо выбираться отсюда. Желательно подальше от драконьего дома. Проклятье, я ж ещё без одёжки совсем, в чём мать родила! Ну выберемся мы, а куда дальше? К Бруку? Или у Джильды схоронимся, пока гнев драконницы не поутихнет?
— Без одёжки совсем, говоришь? — призадумалась Рамми. — Можно заявиться к столь же голому племени Стальных Мышц. В таком виде сойдёшь у них за своего.
— Думаешь, нас там примут?
— Говорят, у них с недавних пор новый тотемный зверь: лиса. А лисий хвост как священное знамя. Подозреваю, моё дурное влияние, хе-хе… Примут, я в своё время с ними добрые связи установила.
— Ладно, тогда идём…
Вдалеке от Окраинного хребта, в пограничном северном городе Нортхельм, — где Спасатели дважды останавливались перед походом в степь — в одной из таверн её хозяин похвалялся перед посетителями своей новой достопримечательностью. Многие заглядывали сюда не только для того, чтобы опрокинуть один-другой стакан эля, но и чтобы поглазеть на эту диковинку.
— Кот этот необычный! — заверял хозяин таверны новых посетителей. — Вернее, с виду вроде как самый заурядный кот. Ленивый только, мышей не ловит. Но есть у него одна презабавная причуда!
Посетители уставились на старого рыжего кота, дремавшего у ряда бочек с элем.
— Недавно к нам прибился. Представляете, он не пьёт
